Работать без электричества нельзя. Это противоречит здравому смыслу. А особенно противоречит, когда вот они, провода, а тока нет. И не в физике дело. А в простом и естественном желании гражданина узнать у управляющей компании, как расходуются средства. А дальше – пошло-поехало.

Вчера был очередной суд в Москве, апелляционная инстанция. Издание «Финансы и кредит» по-прежнему остается без света. Редактор присылает фотографии: тьма, и все, кто пришел поддержать Веру Горохову, сидят с фонариками – на лбу, в руках, просто на столе. Компьютеры мертвы уже более полугода. Создавать порядка сорока изданий приходится сидя дома, собирая по крупицам материал, не имея ежеминутной возможности обсудить текущие вопросы друг с другом. Конечно, у нас есть телефоны и прочие средства связи, но почему в XXI веке надо прибегать к помощи лучины и пера? То, что продолжается в редакции – не тянет даже на эпоху свечей, только на лучину!

В суде Вере Гороховой указали на невозможность удовлетворить ее требования и восстановить электроснабжение.

Суд вообще образовался на ровном месте: Вера Горохова задала конкретные и четко сформулированные вопросы управляющей компании после пожара в октябре 2011 года, как и что, мол, со средствами происходит. Вопрос не с потолка, не каприз, знаете ли: после пожара собственники и арендаторы помещений на Зеленом проспекте в Москве включили генераторы, а потом своими силами и на свои средства восстановили электроснабжение. Управляющая компания все это время провела за кулисами. А потом начался парад-алле. Из-за кулис, на плохо смазанном колесе выехала управляющая компания и заявила свое право первородства на восстановленное электроснабжение. В общем, безо всякой там чечевичной похлебки, все сдались, кроме Веры Гороховой. В результате – все со светом, а сорок изданий – без и с иском в суд. Провода без света ведут в верхи московского правительства, кто за эти провода дергает через аффилированных лиц – пока не ясно.

На резонный вопрос – а не сменить ли место расположения редакции – можно ответить только одно – помещение в собственности. Так что, попахивает уже не попыткой содрать три шкуры за уплату яхонтовых жилищно-коммунальных, а рейдерским захватом.

Сколько продержатся редактора и журналисты, фотографы и верстальщики без редакции?

Из-за ЖКХ еще вроде никто публично не голодал. Видимо, и это не за горами.

Не всем пенсионерам дано узнать, что такие СИЗО и с чем его едят. У 61-летнего пенсионера Алексея Сорокина, успешного бизнесмена из города Владивостока, есть уже практически нечего. По неизвестным причинам у больного сахарным диабетом Сорокина стали изымать продукты, посылки потрошат, еду изымают. Дело в том, что в посылках не абы что, а только то, чем ему можно питаться со II типом сахарного диабета. В противном случае – повышается уровень сахара в крови до угрозы комы. Столовая СИЗО практически перестала кормить Алексея Сорокина. Но само СИЗО это мало волнует. Подумаешь, какие-то два года в камере! Ну вот не осудили! Значит, сиди! СИЗО волнует, что «Сорокин опять жалуется» - это они про жалобы во все органы и инстанции, в которых Алексей Сорокин, инвалид II группы просит спасти его от смерти в СИЗО. От смерти в камере с грибком, больными туберкулезом и раком последней стадии, с харканьем кровью и разлагающимися ногтями прямо на живых людях, от смерти в камере без света и в духоте. Алексей Сорокин считает дни, когда он чувствует себя более-менее ничего, отмечает их в календаре. Количество таких дней стремительно сокращается: уже неделю Алексей Сорокин не может участвовать в судебных заседаниях даже при помощи видеотрансляции в зал суда. Неделю 61-летний мужчина не в силах выйти из камеры, где он неоднократно подвергался избиениям и оскорблениям. На прошлой неделе Алексею Сорокину в очередной раз отказали в осмотре у эндокринолога, врача, чей контроль необходим при сахарном диабете. Рекомендованная операция на глазах остается рекомендацией. Алексею Сорокину отказывают в обследовании в больнице за пределами СИЗО: слепнет и слепнет. Слепнет Алексей Сорокин не по своей воле  - страдает сетчатка, последствия сахарного диабета. Лекарства, кстати, Алексею Сорокину тоже как-то стали недодавать: не назначают необходимые препараты, на предложения за собственный счет приобрести нужные лекарства и передать официально через медицинскую часть СИЗО – опять отказ. Если так будет продолжаться еще месяц-другой, Алексею Сорокину грозит не только слепота, но и кома.

Да, это расплата за право вести бизнес в России. Это расплата за самостоятельность. Это расплата за право собственности. Алексей Сорокин не отдает свой бизнес, отказывается платить взятки. За это он слепнет в СИЗО и ожидает кому. Но этого властям мало. Власть привыкла получать то, на что претендует: либо бизнес и все равно сгнить в камере, либо держаться до последнего и … неужели, все равно сгнить в камере?

Алексей Сорокин практически не спит, не передвигается, ограничен в питании и медицинском обслуживании. Магнтиский тоже писал из камеры, только письма эти молчаливо ложились в ящики чьих-то письменных столов каких-то кабинетов. Чего ждали обладатели этих казенных письменных столов? А ждали они, когда эти письма прекратятся. И письма прекратились. Вместе с этими письмами прекратилась жизнь человека.

Глупо спрашивать, возможно ли, чтобы это повторилось. Да, это может повториться.

Казалось бы, история фантастическая. В подмосковных Люберцах, поселке Октябрьский, на Московской улице события развиваются более чем стремительно. На 15 сотках земли для индивидуального жилищного строительства за короткое время вырос вполне себе многоквартирный трехэтажный дом с подвалами и мансардами. И в доме этом запланированы аж 30 с лишним санузлов. Чтобы масштаб катастрофы для поселка был понятен – допустим, каждым санузлом будут пользоваться в среднем два человека: объем канализации возрастет не на одну семью с тремя детьми, которая купила бы участок и построила частный дом, а польется все это добро бесконечным потоком. Нагрузка на электросети резко возрастет.
Городской суд Люберец на иск жителей соседних простеньких домиков, побоявшихся разрушентя своих домов и того, что все коммуникации накроются медным тазом, ответил отказом. Областной суд – приговорил трехэтажный дом к сносу. Дом в 1295 квадратных метров изначально должны были быть проданы по долям более чем 30 незадачливым покупателям, которых собственниками назвать никак нельзя: долю-то в доме они получат, а вот право собственности в этом случае распределяется на всех 30 собственников. Решение суда у приставов. Исполнительное производство открыто. Вот тут-то областные чиновники ожили и постановили провести общественные слушания. По какому-то мановению волшебной палочки, эта самая чиновничья машина встала на сторону дольщиков – несчастные, дескать люди, копили-копили, вложили, впряглись, - надо помогать. Такого рвения в других случаях не было замечено, а дом с колоннами прямо воодушевил на защиту простого рабочего человека, так сказать. При этом ранее из судебного процесса чиновники самоустранялись как могли – их дело сторона и хата с краю.
Общественные слушания состоялись. 18 декабря 2012 года собрались защитники права собственности с обеих сторон и чиновники. Хата - в центре. Надо ли говорить, что после всех баталий выяснилось, что весь бюрократический аппарат, удивительно быстро принявший решение и скоординировавший свои действия, перешел на сторону дольщиков незаконно построенного дома на 15 сотках дорогущей подмосковной земли. Незаконность строительства, напомню, признал областной суд.
Жители соседних домов, ожидающие обрушения грозных балконов над своими участками, трещин в многолетних фундаментах, собираются продолжить отстаивать свои права, несмотря на угрозы: совсем недавно жители Октябрьского, поддерживающие снос незаконно отстроенного многоквартирного дома, получили угрозы в свой адрес – активистам пригрозили расстрелом. Теперь никто не оставляет на улице своих автомобилей, ходят компаниями и встречают друг друга по вечерам – так граждане заботятся о своей безопасности. Своими силами.
Старожилы вспоминают, как появилось в поселке электричество, к домам был подведен газ … Теперь они вздыхают, что лампочки уже начали моргать, а к проведенным газовым трубам, за их счет проложенным, подключится огромный дом на 30 семей. Не жалко, но вот коммуникации старенькие. Та же история с канализацией: во что превратится система – даже представить страшно. Получается, что к имеющимся коммуникациям  присоединятся еще 30 семей.
Жители не задаются вопросом, откуда симпатии к дольщикам – они намерены бороться и свои дома разрушать не дадут, говорит гражданская активиста Светлана Шакина: «Если решение суда останется без внимания, исполнительное производство без исполнения, наше право собственности, по логике бюрократов, будет нарушено, разрушено и попрано, что должно нас подавить и разбить. Мы этого не допустим».

В фильмографии неутомимого Жерара Депардье «Вид на жительство» уже был. В 1990 году. А вот создатели отнюдь некиношной Русской Демократической Республики в границах нынешнего городского округа Домодедово предлагают великому российскому теперь актеру Депардье сыграть эту роль еще раз. В реальности. Так как РДР собирается вступать в тот самый Евросоюз, из которого Депардье только что с помпой вышагнул, а также приобрести особый статус, хоть и не выходя из состава России, то снова в жизни великого и талантливого возникает вопрос вида на жительство. Уже в РДР.

Господин Депардье сам сказал, никто его за язык не тянул, а может быть, для него это наиболее изученное и знакомое в России место, но жить он захотел ни дать ни взять именно в березках Госфильмофонда, аккурат напротив пункта взимания платы на трассе М4 ДОН, 52-ой км, рядом с приватизированным одним олигархом Васей полем, лугом, березками и озерцом. Ничего так себе озеро, деревня Данилово.

И представляю уже себе, как наш бесподобный господин Депардье пробирается на старую Каширку через канализационную трубу – она же сточная – ибо перехода и моста через трассу не предусмотрено, как он будет собирать грибы к плетеную корзинку за 100 рублей, как мужики за 50 в самодельной форме будут упираться ему в грудь, но не пускать в частный лес в деревне Акулинино. Я уж молчу как он газ будет подводить к дому и за какие красивые глаза ему его подключат, а уж если трубу надо тянуть… Тут я уже теряюсь в догадках и захлебываюсь в фантазиях.

В принципе, вполне возможно, что Жерар станет свадебным генералом на празднике сабантуя в честь 11-летия татарской культурной автономии. И ведь это еще не все развлечение в десятке километров от его нового дома. Я уже вижу объявления о продаже соседних участков: «Продается коттедж по соседству с домом известного актера Жерара Депардье. Старые садовые деревья, каскад озер, охота, грибы. Вид на вертолетную площадку господина Якунина из окна 3 этажа» и т.д. А как же Перемышль? Поросшие мхом камни жаждут снова стать памятником архитектуры, заметит ли Депардье, что это не место для игры в пейнтбол, да и олимпийская база загнулась. И там …. гастарбайтеры, котельная, общежития и снова гастарбайтеры.

Боже мой, как повезло трассе М4 ДОН! Так наконец прекратятся пробки и снесут, товарищи, снесут к чертовой бабушке эти самые пункты взимания платы! Нет, ну представьте себе: такой Депардье на мопеде ежедневно в 10-километровой пробке за 30 рублей – туда-сюда. Но ведь в наших березках, березоньках, дубочках жить он хочет, клещей летом по лугам собирать и из носков вытряхивать.

Много дел в Русской Демократической Республике. Референдум вот с 15 мая по 15 июня 2013 года о создании республики и интеграции в Европейский союз. Про налоги он потом узнает, конечно, может и гражданство на Сомали захочет поменять, там не то что соцзащиты нет, там, ходят слухи, жрать нечего.

Не исключаю, что и Депардье за республику будет, подписи будет собирать, активистов поддерживать, выходить 31 на Триумфальную – вдруг мы приобрели неожиданного товарища по борьбе, все-таки Великая Французская революция за плечами его предков. Ждем, в общем, в гости. Работа найдется. Правда, пыльная.

В России Галичина мало с чем хорошем ассоциируется. С экранов телевизоров Россию пугают Львовом и Львовской областью – эта тема хорошо идет, особенно когда показывают известный ресторан-подвальчик «Криивка» на площади Рынок. Этакое колоритное место, где под полом лежит «москаль» и головой о низкий потолок желают биться «москалю», не говоря уж о том, как страшен охранник на входе, наряженный в форму УПА. Изнеженные россияне и, кстати, не менее перепуганные выходцы из Восточной Украины, прямо-таки в обморок падают на входе и их только заносят, естественно, чтобы затем пытать. Действительно, есть там кот Тузик, черный и с ним можно угодить в карцер. Вот такой образ создают некие талантливые люди, видимо, те же, кто дарит, вдумайтесь только в щедрость этого дара, целое кладбище для сирот.

Уж не от того ли продолжает работать агитпроп с силой военного времени, уж не от того ли так раскачан маятник страха перед Западной Украиной, что столько кровавых и трагических историй выходит на поверхность при первом же общении.

На въезде в деревню Заборье Львовской области, Рава-Руський район, в нескольких десятках километров от границы с Польшей, обычный указатель на населенный пункт. Дороги, кстати, идут через лес, но все они прочищены: машина проезжает без проблем. Заборье. Все дома покрашены, из труб вьется дымок, заборы на своем месте – и так, из поколения в поколение, баннеров о продаже и в помине нет.

Подходим к жителю Заборья, который отправляет нас за историей к директору местного музея. Нужный нам дом. Во дворе заливается собачонка. Узнаем, что музей «Мамина светлица» расположен в школе, а директор – учительница истории Лариса Баковская, живет вот в этом деревянном доме, где одна часть отапливается, а вторая – только по большим праздникам, когда гости приезжают. Муж – обычный мужичок, директор школы. Со знанием дела спрашиваю, на сколько деревень школа в Заборье. Дальше моя очередь удивляться: в каждом селе, каждой деревне – своя собственная школа, сколько бы учеников ни было, но школа – есть!

Такого теплого приема мы давно не встречали. Зовем водителя на теплую кухню, где нас, всех троих участников экспедиции, уже ждут тарелки с пловом, домашние соленые грибы, перец и капуста. Настолько неожиданно, что даже как-то неудобно, но атмосфера настолько искренняя и теплая, что мы уже без стеснения усаживаемся за стол.  

История Заборья известна в доме всем, как выясняется, и в деревне тоже. Публикуются книги – исследования разных лет, разных периодов существования деревни – от Червонной Руси до современности. Лариса Ильинична не хочет быть голословной: все подробности мы узнаем в стенах созданного и поддерживаемого ею музея.

Мы заходим в школу, поднимаемся на второй этаж. Классы, классы и музей, где собраны старинные предметы быта, одежда разных веков, есть даже свадебный наряд, который передала одна из старейших жительниц Заборья, а ряд экспонатов создан руками школьников: Лариса Баковская плетет и вышивает вместе с ученицами.

Проходим по школьным классам. В каждом – вышитые полотенца, карта Украины, где обозначены Слобожанщина, Кубань, Ставропольщина, стенды, рассказывающие об истории страны, слова гимна, портреты Шевченко. На втором этаже в коридоре висит стенд с черно-белыми фотографиями выходцев из Заборья – всех, кто погиб за свободу и независимость Украины. Имена своих героев – односельчан в Заборье знают с малолетства, как и историю своего села.

Мы общаемся около трех часов и понимаем, что история Заборья не прерывается ни на минуту – сколько бы ни было страшного и кровавого – всё на своих местах: из памяти не вымыты события, им дана оценка и они последовательно создают историю родного края.

Заборье – деревня старинная, пережившая и видевшая множество войн и завоеваний, князей, переселений, потерь. Церковь удалось восстановить только в 1988-1989 годах – стройматериалы собирали по всей деревне и своими руками отстроили, что могли – несколько комнат и коридор. Сейчас высится церковь из кирпича. Ближайшая история Заборья непосредственно связана с коллективизацией, войнами и советским прошлым, какое оно есть, о таком нам и рассказывают.

Заборье расположено на самом краю леса, и связь с местными, ушедшими в годы Второй мировой войны в лес была, правда, чуть меньше, замечает Баковская, чем у жителей соседней деревни, расположенной прямо в самом лесу. За помощь бойцам УПА две деревни были сожжены отрядами НКВД. Сожжены дотла.

Лариса Баковская рассказывает, что перед приходом фашистов всех, сидевших в тюрьме - зажиточных, вольных, недовольных советской властью – расстреливали прямо в камерах, предварительно открыв все двери. Один из ее родственников выжил благодаря тому, что на него упали несколько тел уже убитых сокамерников. В этой же тюрьме сидел его сын. После отъезда карательного отряда мужчина выбрался из-под груды тел и обошел тюрьму, чтобы узнать о судьбе сына. Мужчина нашел ряды камер, где была собрана вся молодежь: тела молодых людей были погружены по грудь в цемент. В живых из этих «скульптур» никто не остался.

Тем, кто сражался в лесах, помогали местные жители. Матери не противились выбору своих сыновей и помогали до самого конца. Директор музея вспоминает историю женщины, у которой все четверо сыновей ушли в лес. Во время одной из операций, подполье, где находился один из сыновей, было взорвано. Тела погибших положили у входа в церковь. Мать прошла мимо своего сына, сделав вид, что не опознала его, в противном случае семью бы выселили в Сибирь, и она не смогла бы помогать остальным. Ни один из сельчан не выдал женщину.

Рассказала Лариса Баковская и о случае с ее отцом, стоившем ему в 60-е годы работы в колхозе. Как участник войны, он пришел на празднование дня победы, выпил с товарищами и перед уходом не удержался, крикнул «Слава Украине!». Один из политработников подошел и публично ударил отца Баковской по лицу. На следующий день отец лишился работы.   

На месте расстрела местных жителей – на въезде в Заборье стоит так называемая капличка - крест, где в алькове статуэтка Девы Марии: каждый год на этом месте собираются те, кому удалось выжить в страшные годы. Вспоминают родных и близких, погибших друзей.

Мы собрали самые яркие фрагменты встречи на Галичине и выложили здесь

А вот и подмосковное Заборье на Каширском шоссе. Деревню-побратима тоже когда-то основали выходцы из Червонной Руси. Только вот историю своего села люди уже не помнят. Всего-то в 50 километрах от Кремля – казачья вольница, где никогда не было крепостничества. Сегодня - до блеска начищенная память, не идущая дальше болот. Сравнивайте, думайте, делайте выводы.

По роду деятельности, мне «личное» не полагается, потому что права человека мы защищаем независимо от чего бы то ни было. К ситуации Александра Долматова мы подключились 27 июня 2012 года. Знакомые журналисты позвонили и попросили нас помочь, рассказали, что Александр в центре для беженцев в Амстердаме без какой-либо правовой помощи. Мы тут же обратились к руководителю международной сети «United» Гирту Эйтсу: офис находится в Амстердаме. Куда уж ближе, думали мы и лучшая гарантия безопасности,  международная организация. В этот же день Сашу (позвольте мне сегодня так его называть в этом тексте) взяли под свою опеку нидерландские правозащитники и адвокаты. Мы постоянно созванивались, знали, что и как, иногда Саша даже сердился, что мы с ним носимся как с маленьким и уверял, что все у него в порядке. Мы слышали голос оптимистичного человека, который планирует свое будущее и уверен в себе и в получении убежища. Гирт был с нами в переписке, мы знали, что он быстро прошел процедуру предоставления документов, что он представил более чем достаточно доказательств политического преследования.  Потом отказ. Все мы знаем по опыту работы, что первый отказ властей мало что значит, потому что есть процедура обжалования и нередко убежище получают именно после апелляции.

И вот с этого места начинаются вопросы к властям Нидерландов.

На каком основании Сашу поместили в депортационную тюрьму, хотя он не прошел апелляцию? Это было сделано безосновательно. И Саша оказался в одном учреждение с преступниками, людьми, ищущими экономического убежища. Его свобода была ограничена. 

Местные адвокаты не могли попасть к Саше и пообщаться с ним перед апелляцией – сотрудники тюрьмы их не допускали. Никто не рассказал адвокатам и родственникам о первых двух попытках суицида. Третья стала роковой, и судя по нелепым оправданиям властей Нидерландов, судя по этому лепету в СМИ, разглашать информацию о смерти политического беженца в депортационной тюрьме не входило в планы властей. Все было направлено на то, чтобы эта информация не вышла из  стен тюрьмы. Да и психологическая служба с медицинскими работниками покрывали преступление властей, замалчивая, что тот пытался покончить с собой.

Конечно, сотрудники депортационой тюрьмы должны понести уголовную ответственность за то, что они унижали Сашу, подталкивали его к самоубийству своими действиями, угрожали ему депортацией и расправой с ним российских властей.

Политика двойных стандартов. Нидерланды применили политику двойных стандартов. На мировой арене – демократическое европейское государство. По отношению к правам человека – попытка замолчать информацию о смерти человека на в депортационной тюрьмы. И не просто смерть. Самоубийство.

Понимая, что Саша – нацбол, зная стойкость этих людей, я даже представить себе не могу, через что ему пришлось пройти. Каким должно быть психологическое давление, чтобы уверенного, идейного человека довести до самоубийства в кратчайшие сроки. Какие струны задели эти люди, под контролем которых он находился, граждане того государства, на котором теперь лежит ответственность за смерть Саши Долматова?

Теперь это прямая обязанность общественности выяснить, что произошло. Без общественного контроля власти Нидерландов озвучат свои результаты расследования и все утихнет. Для расследования должны быть привлечены международные специалисты. Потому что эта нелепая записка, которая возникла после публичного освещения смерти Саши, почему-то ее смысл смогли понять только власти Нидерландов и записку никому не показывают. Я не верю ни этой записке, ни расследованию властей Нидерландов.

Мы обратились к Генеральному прокурору Нидерландов, в Комиссию по правам человека Европарламента, Комиссару по правам человека Совета Европы. Нам нужны ответы. Не оправдания, а почему Саша умер, затравленный в тюрьме, доведенный до самоубийства.

В Нидерландах год России. Он так и начался, как этого следовало ожидать. Прогосударственные российские СМИ уже подхватили версию Нидерландов, что Саша в тюрьме совершил самоубийство по личным мотивам. Ворон ворону глаз не выклюет.

***

Сейчас передо мной лежит блокнот, где записан нидерландский телефон Саши Долматова. И знаете, как хочется позвонить, потому что не верится. Хочется набрать номер, и чтобы Саша ответил, что мы не совсем вовремя, что он занят, что мы излишне беспокоимся. 

Мракобесие – не то что бы прямое следствие, но все-таки часть от отсутствия полового воспитания. До тех пор, пока общество не дозреет до той степени внутренней, ее-то в первую очередь и не хватает, свободы, которая позволит самим детям, подросткам и в последующем взрослым людям определять – кто они, какого они пола, какой они ориентации и почему им лучше так, как они чувствуют, а не так, как им навязывают, мы будем заложниками стереотипов гендерных и социальных ролей.

Спасибо прогрессистам, открывших для нас новую веху истории о совместном воспитании обоих полов. В идеале, это должно было унифицировать сознание и дать возможность выбора. Но вслед за этим актом свободы нам надели новые оковы.

Пока в детстве девочки с удивлением рассматривают отличительные половые признаки мальчиков и наоборот, мамам следовало бы давать естественные объяснения, а не рассказывать, что или у других что-то неладно с телом. Нормально с физикой у обоих, а вот об отличиях почему-то говорить не принято.

Потом это необъясненное отличие приводит к тому, что два пола никак не могут совладать в общении друг с другом и понять, что в первую очередь есть человек, есть личность, а уже затем пол. Личность – первична. В Лувре есть прекрасный пример того, что естественно – это скульптура, изображающая Гермофродита. Прекрасная и величественная скульптура, к которой понятие пола применить нельзя, а это было, ой как давно. Значит, мы так и не прогрессировали. Да, мы не эволюционировали, с этим надо смириться.

Необъясненное продолжает теснить сознание сначала ребенка, вызывая немыслимые фобии, а затем подростка, затюканного родителями с такими же необъясненными деталями относительно своего пола. У нас не принято интересоваться у старшего поколения – кем они себя ощущали и кем они чувствуют себя сегодня. А мне эти вопросы кажутся естественными, потому что период половой идентификации есть у всех, но о нем принято тактично молчать и не обсуждать.

А ведь казалось бы, пол – он как религия. Кого-то крестили или обрезали в детстве и воспитывают в соответствии с этой процедурой, но мы поголовно получают с рождения ярлык пола, а отсутствие половой идентификации, что мне кажется, абсолютно нормальным, при рождении так и не берется за точку отсчета.

Отсчитывать, однако, стоило бы. Пол – это такой же выбор. Пол – это социальная категория, которая навязывает сразу столько всего, что под этим грузом можно рухнуть – столько ты всего должен и обязан или должна и обязана.

Пол, как и эти обязательства – миф. Приходит к мир человек. Если бы мы прогрессировали, то уже сегодня мы бы не называли трансгендеров, геев, бисексуалов и лесбиянок – трансгендерами, геями, лесбиянками и бисексуалами. Это были бы мы с вами и мы среди них, неотличимые и сплоченные. Мы не прогрессировали, потому что до сих пор в мире, который мы называем цивилизованном, тренсгендерность и сексуальная ориентация продолжают считаться чем-то отличающим одних людей от других, вынужденных именовать себя меньшинством, а это поверьте не меньшинство, вернемся к той самой половой идентификации, и вынужденных отстаивать свои права на то, чтобы быть тем, кто они есть, тем, кем они себя чувствуют.

Гендер и сексуальная ориентация, по степени значения, в 21 веке должны были бы значить не больше, чем насморк. Вот сегодня у меня насморк, и я уверена, что принадлежу к некоему меньшинству, у кого сегодня насморк. Никаких отличий между нами нет, никогда не было и уж тем более не будет, потому что все в этом мире стремится к усечению, унификации и приведению к общему знаменателю. При этом на человеческих качествах, на личных качествах и выборе это никак не сказывается. Яростный борец с педофилами может сам испытывать те самые чувства и бороться не с кем-то, а с самим собой и своими желаниями. Яростные защитники от самих себя и своих желаний фанатичны в этой борьбе, их бой куда более страшный – они не в силах признаться себе в своих желаниях, они яростно искореняют все вокруг, вырывая с корнем соблазны, видимые только им одним. Казалось бы, куда проще признаться себе и профессионально подойти к своему состоянию. Но это не принято.

Весь мир идет навстречу прогрессу по законам своего гармоничного развития – включая ту самую унификацию по ничего не значащим признакам – пол, сексуальная ориентация. Однополые браки – это не однополые браки, это все те же браки между двумя людьми, которым хорошо вместе, которые любят друг друга, которые ведут совместно хозяйство и им не нужны хвалебные оды, и особенное внимание. Мне кажется, европейские страны, США и, кстати, судя по всему в ближайшее время Китай, должны вообще исключить пол из брачного института – союз двух людей, двух любящих людей.

Я уверена,  уже в 21 веке для людей все-таки перестанут иметь ценность такие понятия, как пол, сексуальная ориентация, национальность, религия, исчезнут границы - тогда мы сможем двинуться дальше, это будет нашей эволюцией.

Гражданский активист Дмитрий Чернов, координатор общественной «Соборной Украины» по югу России арестован и находится в заключении с конца февраля 2013 года. В Росси стало одни политическим заключенным больше.  Дмитрия Чернова, потомственного терского казака, рассматривающего Ставропольщину как Родину казаков, свободных людей, сегодня продолжают содержать под стражей на Ставропольщине. Информация о Дмитрии Чернове очень скупая, местным активистам ее крайне сложно получать. Но в наших силах, гражданских активистов,

В декабре 2012 года Дмитрию Чернову, подвергшемуся преследованию со стороны российских властей по надуманным предлогам, якобы неуплаченным алиментам, удалось выехать в Украину, где его поддерживали в течение двух месяцев украинские оппозиционеры, гражданские активисты. Все бытовые условия были созданы в отличие от родного Лермонтова, где оппозиционеру попросту отключили электроэнергию и интернет, в Украине каждый день Дмитрий Чернов был под защитой «Соборной Украины». С первых дней нахождения Дмитрия Чернова в Украине адвокат Евгений Архипов сопровождал оппозиционера и находился рядом с ним, как и украинские правозащитники.

Дмитрий Чернов был координатором «Марша Соборности  и единства» на Ставропольщине с 22 по 26 января 2013 года, участвовал в акции памяти Александра Долматова, прошедшей в Киеве,  выходил на все акции в поддержку политзаключенных, в поддержку задержанных в Невинномысске украинских оппозиционеров Максима Михайлова и Тараса Карпюка.

Дмитрий Чернов принципиально отказался от получения статуса беженца, он не верил, что не сможет вернуться на Родину, каждый день он ждал информацию из Ставропольского края, ожидая, что ситуация с преследованием изменится и он сможет вернуться в свой дом, откуда видны горы.

Но как в жизни любого человека, покинувшего свой родной дом не по собственной воле, а по необходимости, наступает момент, когда человек особенно остро чувствует связь с Родиной. В течение последней недели перед отъездом Дмитрия Чернова в феврале 2013 года все, кто был рядом с Дмитрием, отговаривал его от поездки на Ставропольщину,  тем более, что он ожидал возобновления преследования. Но тяга домой, на Родину оказалась сильнее. Дмитрий Чернов покинул Украину.  Причину отъезда Дмитрий Чернов называл только одну – тоска по Родине, по родному дому, желание увидеть мать, встретиться с ребенком, которых он не видел долгое время. Желание было единственным: Дмитрий не говорил ни о чем, кроме дома, гор и матери. Все, кто защищал и оберегал Дмитрия Чернова в Украине, понимали, что возвращаться на Родину опасно. Но отговорить не смогли. Тяга на Родину оказалась сильнее преследования властями.

Власть, по сути, воспользовалась этим порывом, и сегодня мы с вами имеем минимум информации, что происходит с Дмитрием Черновым, местные активисты сами испытывают серьезное давление, например, Илья Карцев также заключен под стражу, родители Оксаны Борисовой подвергаются прессингу, за домом Оксаны, по ее словам, ведется наблюдение и т.д.

Евгений Архипов подготовил видеообращение в поддержку Дмитрия Чернова, украинские оппозиционеры проводят акции. Очевидно, что гражданским активистам пора объединить усилия для освобождения и прекращения политического преследования Дмитрия Чернова, разорвать  цепь преследований, добиваться информации о заключенном, его местонахождении, состоянии здоровья.

http://www.youtube.com/watch?v=M2VKJSs24VQ&feature=youtu.be

Так вышло, что памятный камень жертвам политических репрессий, установленный гражданскими активистами 25 ноября 2012 года на городище Перемышль, Подольский район, спилен, снесен, уничтожен – одни словом, исчез. Еще в декабре 2012 года памятник стоял погруженный в снег, никем не тронутый, яркие гвоздики на морозе стали только еще ярче, потушенные свечи никто не тронул. Тихое место, замерзающая река Моча, понтонный мост.

20 марта 2013 года гражданские активисты из разных уголков России приехали посмотреть на памятник, скандальная история установки которого ярко и точно описана у Аркадия Бабченко http://starshinazapasa.livejournal.com/498729.html. Я сразу оговорюсь, люди ехали издалека: Галина Перфильева приехала из Комсомольска-на-Амуре, Елена Гребенюк – из Астрахани, Виталий Брамм – из Кирова, Алексей Савеличев – из Москвы. Все они – региональные лидеры оппозиции, люди, неравнодушные к судьбам политзаключенных независимо от их политических взглядов. Вот и к памятнику их привел арест известного ставропольского оппозиционера Дмитрия Чернова, арестованного в конце февраля 2013 года. В настоящее время Дмитрий Чернов находится в заключении и сторонники оппозиционера предпринимают все возможное, чтобы получить информацию, где в Ставропольском крае содержат Дмитрия, информацию о состоянии его здоровья – это занимает дни, ночи, но друзья не сдаются и продолжают по крохам собирать детали задержания, ареста, избрания меры пресечения.

Приехавшие раскапывали снег сантиметр за сантиметром всеми имевшимися под руками палками, ветками, разгребали снег руками. И вместо внушительного гранитного камня с надписью «жертвам политических репрессий…» их ждало почти ровное, практически отшлифованное цементное основание памятника. Скорее всего, камень спилили, срезали. Вывезли или свалили в реку – узнать невозможно: сугробы скрыли все следы проведенной «операции» по ликвидации памятника жертвам политических репрессий. Река Моча под толстым слоем льда – не разгладишь, нет ли на дне памятника.

Именно на этом месте, где от памятника остался только слой цемента, и куда те, кто приказывал его спилить, думали уже никто не придет, именно там лидеры-регионалы записали видеообращение с требованием прекратить преследование Дмитрия Чернова, прекратить политическую расправу над гражданским активистом и всеми политзаключенными.

Не угадали люди, отдающие приказы: место стало символичным – с памятником или без, оппозиционеры узнают его по фотографиям, делятся впечатлениями от установки памятника, выясняют детали и т.д. Теперь на этом месте узнаваемо все – где дерево растет, в какую сторону ветви гнутся, где мох с какой стороны на деревьях, на камнях.

Да и пустовать место долго не будет: с наступлением тепла будет восстановлен памятник жертвам политических репрессий, говорят те, кто ставил камень в первый раз.  

И все-таки, исчезновение памятника жертвам политических репрессий – это очередное подтверждение, очередное доказательство силы, которой обладает гражданское общество, силы внутренней свободы каждого гражданского активиста, и в то же время - демонстрация страха власти перед реальной историей, превратившей городище в площадку для игры в пейтнбол, пытающейся отвести внимание от уничтоженного независимого Перемышля, от жертв ордынско-кремлевской оккупации с 13 века по настоящее время.

Видеообращение: http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=2MizpXQ2uos

Весь мир обсуждает проблемы, тормозящие развитие этого самого мира, процессы, мешающие двигаться вперед. Пока весь мир преодолевает сопротивление и движется по линии прогресса, мы стараемся не замечать, что здания ветшают, а не заменяются современными конструкциями и удобными решениями, что метро осыпается, но по краям обрастает пластмассовыми станциями-близнецами, одинаково уродливыми и одинаково безвкусными, что в магазинах все меньше натуральных продуктов и все больше глянцевых фруктов, что на книжных полках все больше переизданий уголовного кодекса.

Мир уходит от выяснения, какого человек пола и национальности, и только для нас эти вопросы продолжают оставаться актуальными. Пока ты морщишь лоб, вспоминая, сколько тебе лет, пока ты подчеркиваешь нужное в графе «пол», время безвозвратно уходит, напоминая, что размениваться на такие мелочи у нас возможности нет. Эти графы и условности отнимают самое ценное – время и порядочный кусок жизни: попробуйте посчитать время, затраченное на заполнение анкет, написание биографий, какие-то случайные документы.

Если этих граф не было бы, то нечем было бы оправдать дикое количество чиновников, бюрократический аппарат, в чьи обязанности входит собрать, проанализировать, проверить, дать заключение, что мы не обманули – сколько нам лет, какого мы пола и национальности.

Отвлекаясь на эти условности, мы отвлекаемся от своей жизни, от построения отношений, от общения, путешествий, новых знаний, новых знакомств и творчества. Помимо навязывания нам стереотипов о принадлежности к тому или иному полу, нам навязывают стереотипы сексуальной ориентации, забывая, что человек может выбирать.

Социальные роли и стереотипы делают нас кем-то другим, отличным от того, кем мы родились. Во время беременности родителям сообщают – пол ребенка. Знание само по себе ценное, но оно тут же подвергается анализу, после которого покупаются розовые или голубые банты, коляски «правильного» оттенка, одежда для девочки или мальчика. За плод уже решено, кем ему быть и как воспитываться.

И каково разочарование родителей, если они баюкали в утробе Машеньку, а родился Коленька, если они купили голубые ползунки, а родилась Клавдия. Отношение к полу, социальным ролям – до сих пор сакральное. Почему нам удобнее играть по ролям, чем воспринимать рождение человека как рождение человека, имеющего право выбирать все и во всем.

Именно по этой причине рождение человека в мужском облике с женским сознанием и наоборот продолжает повергать в шок, словно это какое-то отклонение или что-то постыдное. Почему не стыдно выбирать религию, профессию, друзей?

Транссексуализм до сих пор в России считается болезнью, тогда как в цивилизованном мире исключен из списка заболеваний. И если бы не эта озабоченность соответствия стереотипам, скольким бы людям родители спасли жизнь, помогая еще в детстве стать тем, кем они хотят вместо карательной психиатрии, ломающей жизнь, ломающей личность и не приносящей облегчения, скольким бы помогли стать теми, кем они могли бы стать без боли, унижений и страданий?

За социальными ролями и стереотипами сложно разглядеть человека, личность, способную выбирать. Пока мы не научимся видеть то, что первично – личность, мы не двинемся вперед, Прогресс останется на словах. А на деле – мракобесие.

США в лохматые 70-е, точнее в 1973 году, отказались считать гомосексуализм заболеванием и исключили из списка болезней. Раз и навсегда. Знаковое, эпохальное решение.

Это был не просто прорыв – это было признание прав и свобод человека в весьма сложной сфере, очень личной, но куда хотели сунуть нос все – и власть, и врачи, и близкие родственники.

Сегодня аналогичного решения от своих правительств ждут трансгендеры во всем мире, ведь официально транссексуальность все еще считается психическим заболеванием по Международной классификации болезней.

В России и трансгендерность, и гомосексуализм продолжают оставаться психическими заболеваниями.

За окном 21 век. Но по-прежнему в ловушках социальных и гендерных ролей человек может провести часть жизни или даже всю жизнь, в ловушках, поддерживаемых самыми близкими людьми, желающими счастья и применяющими карательную психиатрию: в результате – наркомания, слом, ранняя смерть или суицид. Вместо того, чтобы помочь человеку стать самим собой, когда личность, сознание и внешний облик обретут желанную гармонию.

Но тянет ВОЗ, не меняется и место заболевания в Международной классификации.

Как далеко ушел цивилизованный мир?

В 2010 года «сломалась» Франция, и доказала, что способна защитить права и свободы человека, даже если они попираются в других странах: транссексуальность в феврале 2010 года была исключена из списка заболеваний. Исключению предшествовала мощная кампания по защите прав трансгендеров: почему можно выбрать религию, факультет в университете, друзей, мужа ли жену, а пол – это какая-то константа, какая-то неизменная величина! Что значит запрещать мужчине, чувствующим себя женщиной, стать этой самой женщиной? И что значит запрещать женщине, ощущающей себя мужчиной, стать мужчиной со всеми половыми признаками? Мифы вокруг трансгендерности во Франции развеялись и право быть тем, кем ты себя чувствуешь защищено на уровне государства.

Но вся сложность в том, что в ВОЗ – это более 190 стран, которые пока не спешат перенимать эстафету у Франции, а значит по Международной классификации болезней транссексуальность продолжает оставаться психическим заболеванием.

В 2011 году Европейский парламент обратился ко Всемирной организации исключить расстройства сексуальной идентичности из списка психических расстройств: «за» проголосовало подавляющее большинство депутатов. ВОЗ молчит.

Безусловно двинулась вперед и Американская психиатрическая ассоциация, фактически исключившая трансгендерность из списка психических заболеваний – соответствующая петиция была подготовлена в 2010 году и должна быть опубликована в 2013 году. Своей петицией АПА подтвердила, что то, как выглядит тело, значения не имеет, и тело и пол касаются только самого человека. 

Итого.

На сегодняшний день право легально изменить пол и заменить документы после операции есть у трансгендеров 16 штатов США, Канады, Исландии, Норвегии, Франции, Бельгии, Польши, Словении, Мальты, Латвии, Швеции, в Великобритании законодательно закреплена замена свидетельство о рождении. Защищены права трансгендеров в ЮАР, Испании, Албании, Пакистане, Непале. В Индии трансгендеры имеют отметку «О» (Other - другие).  Легализованы операции по смене пола, кстати, в Иране, Китае, Тайване, Южной Корее, бесплатны операции по смене пола в Беларуси.

Законы о гендерной  идентичности существуют также на Кубе, Пуэрто-Рико, Американских Вергинских островах, Боливии, Бразилии, Чили, Эквадоре, Колумбии, Перу, Уругвае, Израиле, Японии, Черногории, Сербии, Греции, Италии, Португалии, Испании, Турции, Косово, Австралии, Новой Зеландии, Гавайях и ряде островов Полинезии. 

Но до тех пор, пока транссексуальность не будет исключена из Международной классификации болезней, выходит так, что о защите прав трансгендеров принято вспоминать два раза в году.

Первый -  17 мая, в Международный день борьбы с гомофобией, именно 17 мая 1990 года из Международной классификации болезней была исключена гомосексуальность. Правда, официально день признан далеко не во всех странах – Великобритании, Франции, Мексике, Бельгии, Бразилии и еще нескольких.

Второй – 20 ноября в День Памяти Трансгендеров.

Столь ожидаемого и в той же степени необходимого решения, предоставляющего защиту права человеку самому выбирать и решать, какого пола быть, от ВОЗ до сих пор не последовало. Ситуация усугубляется затягивающейся интригой: все «ЗА», принимаются законы на национальном уровне, но единого, вехового исключения транссексуализма из списка заболеваний не происходит.

ВОЗ остается безмолвна, как будто право выбирать пол принадлежит не самому человеку. Закономерен вопрос: а кому это право принадлежит, по мнению ВОЗ?

Тема непримиримой борьбы Светланы Шакиной против незаконного строительства многоквартирного дома в поселке Октябрьском в подмосковных Люберцах возникала неоднократно в течение двух лет. Но и оппоненты не успокаиваются.

Все решения суда на стороне Светланы Шакиной: сколько бы собственник незаконно построенного дома не оспаривал снос своего многомиллионного детища, суд остается непреклонен. Дом должен быть снесен.

Но что происходит в поселке?

Первый механизм давления на собственников частных домов, которые начали рушиться после строительства 30-квартиного дома на землях, предназначенных под индивидуальное жилищное строительство, срочные общественные слушания об изменении категории земель. Местные жители возмущенно отстояли необходимость сноса незаконного строения: многоквартирный дом угрожает ветхой канализации поселка как минимум 30-тью унитазами, раковинами и ванными, дом планировалось присоединить к существующей системе электроснабжения, что вряд ли увеличит мощность освещения в старых домах.

Второй запущенный механизм – откуда ни возьмись возникшие будущие владельцы квартир в незаконно построенном доме. Противостояние приобрело новый оттенок – частники против дольщиков, дольщики против частников. При этом особенно власти напирают на необходимость защиты интересов дольщиков, что для России вообще редкость.

Незаконно построенный дом, кстати, все это время продолжает стоять, несмотря на имеющийся исполнительный лист. Отвечают местным жителям на вопрос, когда снесут дом, - тоже вопросом: кто возместит затраты на технику, на сам снос? Почему снос, справедливость и необходимость, которого подтверждена судом, должен производиться за счет истца? Не дает ответа, как у Гоголя.

А что же в это время происходит с самой Светланой Шакиной, отстоявшей фактически интересы целого поселка?

Теперь Светлана не оставляет свою машину за воротами, завела серьезных собак, дом и двор увешаны видеокамерами, о каждом своем передвижении она сообщает родственникам. Это вынужденные меры после инцидента с личным автомобилем Светланы Шакиной: в одно прекрасное утро все четыре колеса оказались не до конца откручены, ровно настолько, чтобы во время движения водитель не справился с машиной, и случилось бы непоправимое.

Светлане и всем ее родственникам, разбросанным по всей России приходят письма с ничего особо не значащим содержанием, зато демонстрирующими, что кому-то известны все родственные связи Светланы Шакиной. Письма, кстати, пишут якобы друг другу родственники: в своем почтовом ящике Светлана обнаружила недавно конверт, подписанный якобы ею и адресованный собственному мужу, второе письмо – наоборот, от мужа – жене.

Глупо задавать вопрос, как человек чувствует себя в такой ситуации. Ощущения не из приятных. Но добившись однажды решения суда, необходимо добиться его исполнения, считает Светлана Шакина. Если придется обратиться в Европейский суд по правам человека, Светлана готова отстаивать свои права и в Страсбурге.

В России предпринимательство – практически приговор, а отказ платить дань коррумпированным чиновникам – приговор с гарантией.

Алексей Сорокин находится в СИЗО уже более двух лет.  Так успешный бизнесмен расплачивается за несговорчивость и отказ отдать свой бизнес за бесценок. Несмотря на пенсионный возраст, сахарный диабет II типа, повышенное давление, прогрессирующую болезнь глаз – Алексей Сорокин продолжает оставаться в заключении. Ни одно ходатайство об изменении меры пресечения, несмотря на последовательное ухудшение здоровья, не удовлетворено: Алексею Сорокину раз за разом отказывают как в домашнем аресте, так и в подписке о невыезде. То, что Сорокин слепнет, осознают, судя по всему, только сам бизнесмен и его родные. Оппоненты Алексея Сорокина не сбавляют обороты.

Кому нужна гарантия, чтобы предприниматель был за решеткой?

Бизнес у Алексея Сорокина отобрать так и не удалось: один из крупнейших рынков Владивостока, продолжает работать, но ценой нахождения предпринимателя в СИЗО и грядущей слепотой.

За годы заключения Алексей Сорокин стал инсулинозависим. Уровень сахара в крови 8,5ммоль/л, что подтверждают исследования клинической больницы города Владивостока.

Диагноз «непролиферативная диабетическая ретиноангиопатия» подтверждает ответ из СИЗО. Но несмотря на общепринятые рекомендации врачей при постановке такого диагноза определить в первую очередь тяжесть заболевания, так как в зависимости от этого принимается решение о лазерной коагуляции - или попросту говоря, лечении лазером - такое решение откладывается. Уже более полугода Алексей Сорокин жалуется на ухудшение зрения, но жалобы остаются без ответа.

Вот так, в полутьме, Алексей Сорокин готовится к судебным заседаниям, в которых ему уже не под силу принимать участие - больному диабетом элементарно тяжело передвигаться – отекают и немеют конечности.   

Но власти кажется, мало, сколько на долю российского бизнеса выпадает без и невзгод, бизнеса, существующего не благодаря, а вопреки, мало налогов и закулисной дани, мало заключения в СИЗО: в случае больного сахарным диабетом Алексея Сорокина продление меры пресечения – оттянутый смертный приговор.

Какая экономика может существовать без малого и среднего бизнеса? Каким героизмом обладают люди, открывающие свое дело в России или продолжающие заниматься бизнесом? Почему занятие бизнесом воспринимается коррумпированными чиновниками как источник их, личного, собственного дохода?

Пока же все больше предпринимателей оставляют бизнес, закрывают предприятия, фирмы, компании, нанимаясь на работу обычными сотрудниками, или покидают страну.

Скорее всего, наши потомки, изучая российскую экономику и историю России 21 века, назовут наше время – временем упущенных возможностей и абсурдного бытия.

Когда Сергей Татаринцев из Белгородской области рассказывает, как работал в правоохранительных органах, видно, что ему и самому сложно сдержать эмоции: всякого навидался.

Ушел Сергей по своей воле, как говорит, не мог больше смотреть на произвол и коррупцию, поощряемую независимо от должности и звания.

Но и после увольнения человеку, попрощавшемуся с системой, покоя не дают.

В феврале 2013 года Сергей Татаринцев пришел в свой отдел за выходным пособием. Если бы пришедший к 11 утра бывший правоохранитель знал, чем закончится визит, возможно, он так и не спешил бы на встречу, завершившуюся снятием побоев.

После подписания всех необходимых бумаг, как рассказывает Сергей, он направился к выходу, но был остановлен правоохранителями и избит.

Бившие угрожали Сергею уголовным преследованием за якобы поджог магазина в случае, если он будет заявлять о коррупции после увольнения, угрозы в его адрес перемежались угрозами в адрес семьи, обещали создать ему невыносимые условия для жизни в Белгородской области.  Сергей Татаринцев рассказал, что из него пытались выбить показания, однако опасаясь проверки в регионе, его запугивали тем, что даже побои будут использованы против него за якобы попытку сбежать от правоохранителей. Угрозы и избиения бывшего полицейского продолжались с утра и примерно до 18.00, рассказывает Сергей.

Но Сергей решил довести дело до конца. И начал с медицинской экспертизы, которая показала, что нанесенные Сергею Татаринцеву травмы не носят характер самоповреждения. Что это значит, и так ясно.

К сожалению, по сей день угрозы в адрес Сергея Татаринцева продолжаются, бывшего правоохранителя пытаются выдавить из Белгородской области. Сергей опасается и за свою жизнь и за жизнь родных, как и любой человек, который подвергся бы такому давлению.

Мораль сей истории такова: система – это система, и даже добровольный выход из нее имеет последствия для решившего порвать с ней. Система засасывает как болото. Найти в себе силы и уйти – для этого надо обладать мужеством. Продолжать отстаивать свои права и пытаться добиться наказания коррумпированных представителей правоохранительных органов – задача не из легких, и тоже требующая мужества. Как и не молчать.

Видеообращение Сергея Татаринцева, Белгородская область

В цивилизованных странах люди, приводящие свое тело в соответствие со своим гендером, могут рассчитывать как минимум на понимание и приятие, как максимум на помощь, защиту и медицину. От государства, между прочим, в том числе.

Дикая страна, культурным кодом которой по-прежнему остаются водка, икра, медведь и кокошник, унижает и доводит треть трансгендеров до самоубийства, те, кто выжили – ищут помощи внутри ЛГБТ сообщества.

В России и на постсоветском пространстве трансгендер помогает себе сам и ищет помощи у тех, у кого находит и понимание. Замкнутый круг. Изуверская процедура смены документов – один из унизительных и болезненных этапов для любого трансгендера. Только претерпев унижения и давление, трансгендер получает новый паспорт и прочие документы, пройдя все круги ада, связанные с судебными процессами. Большинство не проходит, и бросив все силы на борьбу с недалекими бюрократами, остается без работы, без денег, без поддержки, которых чаще всего не видит ни от семьи, ни от друзей.

Дорого же обходится быть самим собой в России.

Сегодня мы публикуем историю Вероники из Херсона (Украина), девушки-трансгендера 26 лет, подвергающейся дискриминации со стороны семьи, работодателей и медицины. Вероника мечтает завершить переход, получить образование и заниматься наукой.  

Вероника, 26 лет, MtF
«Я с раннего детства чувствовала принадлежность к женскому полу, в период полового созревания, когда начались изменения в мужскую сторону, я испытала шок! Хотела уйти из жизни! Я не знала, что делать, я боялась об этом кому то сказать, а тем более родителям, потому что они с детства очень плохо ко мне относились и заведомо осудили меня. Я терпела весь этот кошмар, особенно мне было тяжело на себя смотреть в зеркало, и я начала принимать гормональные препараты и принимаю их уже четыре года. Нуждаюсь в хирургических коррекциях. Меня хотели выгнать из дома, но за меня заступилась бабушка, мать отреклась. Много лет пыталась в Украине заработать денег на необходимые коррекции, но, увы, безуспешно. Я не имею постоянного доступа в Интернет, я даже печатать не умею, мне помогает друг. Спасибо большое вам за то, что вы есть и что выделаете для нас!»

Я напомню, только в России насчитывается от 240 000 до 280 000 женщин-трансгендеров, многим из которых пришлось покинуть свои семьи и дома.

Согласно статистике одна треть женщин-трансгендеров кончает жизнь самоубийством, поэтому особого внимания требуют трансгендерные дети и подростки, и вовремя оказанная помощь позволит избежать трагичной судьбы.

В пятницу 11 октября 2013 года в наш офис в Москве нагрянула толпа людей с камерами, микрофонами, с хамскими обращениями и орущая, что она якобы с телеканала «Россия». Мордатый мужик с длинными волосами пер в кабинет, как к себе на кухню, расталкивая всех, кто попадался на пути, приблизился вплотную к нашим столам и загородил выход своей могучей спиной.

Мужик оказался и, правда, корреспондентом Александром Бузаладзе из «Специального корреспондента», слышали, вероятно. Установить товарища удалось только по фотографии, так как никаких удостоверений «охотники» не предъявили – личности остальных покрыты мраком.

Нам объясняли, что будет фильм как «Анатомия протеста», но только о Маше Баст, причем права на ответ у нас не будет, что приводило этих людей в особый восторг.

За могучей спиной руководителя труппы маячили и гнусили две низкорослые бабенки, одна кудахтала, другая – как бы куковала, но весь их птичий базар сводился к тому, что эти четыре камеры – федеральные каналы и мы зря с ними отказываемся общаться. В ответ на вопрос «Почему зря?» - бабенки злобно светили глазами из неосвященной части офиса. Все это происходило под удочку микрофона, свет камер и сами камеры в руках артистичных мужиков, явно получающих удовольствие от разыгранного спектакля.  

Спектакль, правда, был только у самих актеров. Неудачники-актеры пытались выносить двери в пустых кабинетах, ломились в них, блестели глазами и ждали сенсации, но не получили.

Я не знаю, как они потом отчитывались перед теми, кто их направил, но, право же, отчитываться было не о чем, разве что о том, что они хамили изо всех сил или о том, что им было заявлено, что никаких согласий, разрешений на эту съемки между Машей Баст и ими нет.

Объектом охоты стала Маша Баст, адвокатесса и правозащитница, сделавшая в сентябре 2013 года каминг-аут как женщина трансгендер и заявившая о президентских амбициях на 2018 год.

В адрес Маши сыпались оскорбления, обращения в мужском роде, к счастью, Маши в этот момент уже не было в  офисе: мы вывели ее из помещения, поэтому «специальный» корреспондент обращался в пустоту, в нее же грозил кулаков, сотрясал двери пустого кабинета, краснел, бледнел, задыхался и всячески накручивал себя и своих помощников, играл на несуществующую публику.

Фашисты также, видимо, приходили к евреям. Также оскорбляли, пытались унизить, спровоцировать, смеялись и думали, что режим, который их пригрел – это навсегда. Поразительно, как люди еще молодые, значит, на их веку власть еще сменится, имеющие детей, чему вот только они смогут научиться у таких родителей или они просто гордятся, что их папы-мамы работают на ТВ, могут с такой легкостью переходить грань дозволенного.

Оскорблять человека за его выбор – разве в этом задача журналиста?

Хотя, как фашистов можно называть журналистами, наверное, фашистов все-таки надо называть фашистами.

Всему этому предшествовала целая операция, длившаяся около месяца. Все друзья, знакомые, родственники Маши Баст подвергались давлению со стороны неких корреспондентов, задававших вопросы о Маше Баст: звонили трансгендеру Роману Сорокину, находящемуся во Франциии для получения политического убежища и взяли интервью в Дмитро Корчинского в Киеве, ездили по городам и весям Родины в поисках грязи.

Маша Баст ни капли не сожалеет о каминг-ауте, она работает со своим штабом и проводит мероприятия, подготовила президентскую программу и работает с людьми. Впервые в России, подведенной к фашизму, женщина-трансгендер заявляет, что хочет стать президентом. В России, принявшей законы, запрещающие все и всех, кто отличается от ликов.

Для такого заявления надо иметь смелость и оптимизм.

И мы смотрим в будущее, где нет границ, национальностей, гендера, где правят красота, добро и разум.   

В России быть женщиной сложно. Сложно с детства и до самой смерти. Сложнее только женщинам-трансгендерам.

Сначала она зависит от родителей, ставящих страшные и болезненные условия. Не говоря уже об унижении. Что прискорбно, родственники умеют унижать наиболее изощренно, медленно, но верно подводя к удобным только им одним, этим самым родственникам, решениям и поведению. Что происходит с человеком, на которого они оказывают давление – родственникам обычно все равно: это же ради тебя, ну или не ради тебя, но мы это будем так называть – ради тебя.

На этой неделе покончила с собой Даша Штерн, девушка-трангсендер из Екатеринбурга. Сообщила об этом трансгендер Юлия Соловьева, безуспешно пытающаяся поменять документы на женские. Как рассказала Юлия, Даша Штерн осталась без работы, без денег и без дома. Друзья говорят, сначала все складывалось у Даши неплохо: муниципальная служащая, зарплата позволила купить машину и влезть в ипотеку на приобретение жилья, Даша путешествовала. Только вот после подписания закона «О гейпропаганде» Дашу с работы уволили, кредит платить стало нечем, родители, говорят друзья, девушке помогать отказались. Несколько дней назад Даши не стало.

Даша разделила судьбу трети женщин-траснгендеров, совершающих самоубийство.

Казалось бы, и люди были рядом, но равнодушие убило молодую девушку. Сколько времени она успела полноценно ощущать себя женщиной, сколько времени она провела, обдумывая свою смерть, сколько слез, ненабранных телефонных номеров, просто потому что не поймут, откажут, не примут, не ответят, не помогут, сколько обид и отчаяния она перенесла?

Равнодушие и страх порождают все новые жертвы.

19 октября 19 октября 2013 в Москве состоится акция памяти покончившей с собой девушки-трансгендера из Екатеринбурга

19 октября 2013 год  в Москве около Полномочного представительства Свердловской области в  Москве на Курсовом переулке, д.8/2 состоится акция памяти Даши Штерн, девушки-трансгендера, покончившей с собой несколько дней назад в Екатеринбурге. Начало акции в 18.00.

Напомню, 19 октября – Международный день за депатологизацю трансгендерности, в этот день  проводятся публичные мероприятия, призывающие исключить категории "гендерная дисфория"и "расстройство гендерной идентичности"из новых редакций диагностическо-статистического справочника Американской Психиатрической Ассоциации, Международной классификации болезней ВОЗ, а также из национальных статистических и классификационных медицинских руководств. 

19 октября 2013 года мы все-таки провели скромную акцию и отдали дань памяти девушке-трансгендеру из Екатеринбурга, покончившей с собой несколько дней назад. Трагедия Даши Штерн  -  трагедия не городского и не областного масштаба. Девушка-трансгендер стала первой жертвой закона «О запрете гейпропаганды», подписанного Владимиром Путиным. Дашу Штерн уволили по принципу «как бы чего не вышло». Отсутствие работы, поддержки, близких … Суицид.

Изначально, акция планировалась около полномочного представительства Свердловской области в Москве, но так как к назначенному времени и спустя 15 минут около здания появились только трое гопников, мы небольшой группой переместились на Красную площадь, где зажгли свечи и возложили цветы к портрету Даши Штерн. Некоторые сочувствующие подтянулись на Курсовой переулок позже, ближе к семи вечера.

Ветер, вечер, Красная площадь. Черно-белый портрет Даши в руках у адвокатессы и правозащитницы Маши Баст, потом она кладет его на землю, на портрет ложатся две темно-фиолетовые гвоздики и зажгли свечи. На ветру огню сложно удержаться, но одна свеча все-таки выдержала и горела ярко и уверенно. Именно эта свеча и попала в кадр.  

Эта акция не вернет к жизни Дашу Штерн, но говоря и напоминая, что проблема отношения к трансгендерам в обществе остается, мы можем добиться реальных изменений. Объединив усилия, идти вперед и делать так, чтобы список жертв не увеличивался.

Закон, ставший приговором для Даши Штерн – это буквы, написанные на бумаге людьми, которые должны служить людям, потому что они якобы выразили готовность нам служить. И этот закон подписал один человек, взял ручку и подписал, чернила высохли, и закон начал жить, вмешиваясь в человеческие жизни  и судьбы.

Равнодушие, сакральное отношение к власти, невнимание играют на руку набирающему обороты фашистскому режиму. Сегодня ЛГБТ, завтра – инвалиды и пенсионеры.

Хотим ли мы жить в обществе, избавляющемся от всех и всего, что хоть чем-то или как-то отличается?

Это вопрос, на который каждый дает ответ сам.